Змеёвки – дочери Великого Полоза. У них у всех волосы из чистого золота и бездонные черные глаза. Все они очень худые, потому что умеют превращаться в золотых змей. В темноте они светятся. Могут проходить сквозь камень и делать из одних камней другие. Как и их отец, превратившись в змею они оставляют за собой золотой след.
Про одну из самых известных змеёвок – Золотой Волос, говорится ещё в башкирском народном фольклоре. Это «девица… красоты невиданной, неслыханной. Косу через плечо перекинула и по воде конец пустила. А коса-то у ней золотая и длиной десять сажен. Речка от той косы так горит, что глаза не терпят». Её служанка – маленькая, но очень умная сухонькая старушонка, превращающаяся в лисицу, стоит ей ткнуться носом в землю. Она везде бегает и обо всём сообщает Золотому Волосу, ибо та даже от речки отойти не может – слишком тяжела золотая коса. Волосы у ней однако мягкие да тонкие. После каждого неудачного побега отец наказывал её тем, что её коса удлинялась по десять сажен за раз, а её любимый должен был ждать по три года каждый раз. Интересно, что она очень плохо знает силу отца, да и вообще всё о нём, из чего можно сделать вывод, что Великий Полоз мало интересуется дочерьми, но отдавать их не хочет.
Они очень любят правду, и как и их отец очень им не нравится, когда один человек над другим измывается.
«…В одной артелке увидел Костька девчонку. Тоже рыженька, собой тончава, а подходященька. С такой по ненастью солнышко светеет… приисковая девчонка. Костька и разлетелся, только его сразу обожгло.
Девчонка ровно вовсе молоденькая, справа у ней некорыстна, а подступить непросто. Бойкая! Ты ей слово, она тебе – два, да всё на издевку. А руками чтобы – это и думать забудь…
…подарков она не брала… Даже самой малости…
…На пляску, сказывают, шибко ловкая была… Как понапились все, он и ухватил эту девчонку, а она уставилась глазами-то, у Костьки и руки опустились, ноги задрожали, страшно ему чего-то стало…
…- И не подумаю, - кричит, - Лучше всё до копейки пропью!
- Ну, - говорит, - твоё дело. Было бы сказано. Пропивать пособим.
И пошла от него плясом. Чисто змея извивается, а глазами уперлась – не смигнет. С той поры и стал Костька такие гулянки чуть не каждую неделю заводить… Деньжонки, какие на руках были, скорехонько умыл, а выработка вовсе пустяк…
…Потемки ещё, а её всю до капельки видно. Высоконькая да пряменькая… Схватил ту девчонку за ноги да что есть силы и дернул на себя в яму. Девчонка от земли отстала, а всё пряменько стоит. Потом ещё вытянулась, потончала, медяницей стала, перегнулась Костьке через плечо, да и поползла по спине. Костька испугался, змеиный хвост из рук выпустил. Уперлась змея головой в камень, так искры и посыпались, светло стало, глаза слепит.
Прошла змея через камень, и по всему её следу золото горит, где каплями, где целыми кусками. Много его. Как увидел Костька, так и брякнулся головой о камень. На другой день мать его в дудке нашла. Лоб ровно и несильно разбил, а умер отчего-то Костька…
…Нагнулся над дудкой, а снизу ему ровно посветил кто. Видит – на дне-то как окно круглое из толстого-претолстого стекла, и в этом стекле золотая дорожка вьется. Снизу на Пантелея какая-то девчонка смотрит. Сама рыженька, а глаза чернехоньки, да такие, слышь-ко, что и глядеть в них страшно. Только девчонка та ухмыляется пальцем в золоту дорожку тычет: «Дескать, вот твое золото, возьми себе. Не бойся!» Ласково вроде смотрит, а слов не слышно. Тут и свет потух.
Пантелей испугался сперва: наважденье, думает. Потом насмелился, спустился в яму. Стекла там никакого не оказалось, а белый камень – скварец… Притащил, что подходящее, и давай камень дробить в том самом месте, где золотую дорожку видел. И верно – в камне золото и не то что искорками, а большими каплями да гнездами сидит. Богатимая жилка оказалась. До вечера-то Пантелей чистым золотом фунтов пять либо шесть набил…
…Пантелей поглядел и видит – не то ведь кольцо-то. Поглядел на свою руку – и там вовсе другое кольцо, да ещё в серединке-то два черных камешка, как глаза горят.
Пантелей, конечно, по этим камешкам сразу припомнил девчонку, которая ему золотую дорожку в камне показала…
…После костькиной смерти на прииске хватились:
- Где у нас плясунья-то?
А её и нет. Спрашивать один другого стали – откуда хоть она? Кто говорил – с Кунгурки пристала, кто – с Мраморских разрезов пришла.
Вт 2 Янв 2018 - 10:52 автор Юрий
Календарь
